Наш собеседник – академик Владимир Кадышевский, член
президиума Российской академии наук, директор Объединенного
института ядерных исследований (ОИЯИ, г. Дубна) – уникального
международного научного центра, объединяющего ученых восемнадцати
стран.
– Владимир Георгиевич, России в институте отведена
особая роль или наша страна – одна из восемнадцати равных?
– Все
восемнадцать партнеров юридически равны, но все же роль России в
работе ОИЯИ главенствующая. Ведь при разработке своих научных планов
мы, конечно, в первую очередь принимаем во внимание цели, которые
ставят перед собой Российская академия наук и руководство страны. Но
в силу международного ранга откликаемся и на просьбы правительств
других стран-соучредителей. У нас обширные научные контакты по всему
миру: семьсот университетов и научных центров на всех континентах –
наши партнеры.
– Как сказался период сурового лихолетья
девяностых годов на объеме проводимых работ, их качестве?
– Хотя
нам было очень тяжело и вспоминать с большой радостью эти годы не
приходится, институт продолжал работать и получать результаты
мирового значения. Чего только стоят работы лаборатории академика
Юрия Оганесяна по синтезу сверхтяжелых элементов. Он за эти смутные
годы закрыл три свободные клеточки в таблице Менделеева.
Что же
держит институт на поверхности? Безусловно, традиция работать на
мировом уровне. Если веришь в себя, любишь дело, которым
занимаешься, то это очень помогает.
– Так же, как и много лет
назад?
– Институту на днях исполнилось сорок восемь лет. У его
истоков стояли такие крупные ученые и организаторы науки, как
академики Блохин, Курчатов, Тамм, бывший министр среднего
машиностроения Славский. Но заговорили о нас еще 21 декабря 1949
года, когда был запущен первый фазотронный ускоритель. Он продолжает
служить науке.
На этом ускорителе создают пучки частиц, которые
у нас называют «медицинскими». Они обладают свойством отдавать свою
энергию там, где им «прикажут», то есть могут воздействовать на
больные ткани, не принося вреда здоровым. На этой базе у нас
развернуты очень серьезные работы по лечению рака – построена
специализированная клиника. Инициатором благородного дела был первый
директор старейшей лаборатории ядерных проблем, академик Венедикт
Джелепов. Его имя и носит сейчас лаборатория. Мы этим занимаемся
давно, а всего в мире сейчас около двадцати лабораторий, в которых
создают медицинские пучки. Ясно, что теперь это уже отработанная
технология и, создавая ее, мы опередили весь мир.
– Как еще
применяются на практике достижения фундаментальной науки?
– Еще
лет двадцать тому назад наш знаменитый земляк академик Лев Флеров,
имя которого, кстати, тоже носит одна из лабораторий, предложил
пучком частиц «дырявить» лавсановую пленку. После ее обработки
кислотой (для придания округлости возникающим отверстиям размером с
атом) образуется своеобразное решето – фильтр. Ему можно придавать
определенные свойства. Сейчас этот материал широко используется при
производстве лекарств, а также для очистки воздуха в помещениях, где
изготавливаются электронные приборы.
Совсем недавно российская
частная компания «Трепкор Технолоджи» на собственные деньги с нашей
помощью построила ускоритель, аналогичный находящемуся в лаборатории
имени Флерова. На нем они планируют, используя технологии,
разработанные в институте, выпускать уникальное оборудование для
осуществления плазмофореза крови, то есть ее очистки от вредных
примесей: токсинов, антител и тому подобного.
Другая важнейшая
область применения новых мембранных систем очистки крови – получение
донорской плазмы с гарантией высокого уровня качества и
безопасности.
Сейчас в ОИЯИ разрабатывается проект под названием
«Сад». Предпринимается попытка создания устройства, которое будет
источником ядерной энергии с высокой степенью безопасности.
С
учетом перспектив развития энергетики наш опыт использования пучков,
обладающих громадной энергией, в регулировании ядерной реакции будет
просто уникален и, несомненно, востребован во всем мире.
Таким
образом, основными китами, на которых держится деятельность
института, являются фундаментальные исследования и их прикладная
составляющая, о которой я только что рассказал, но есть и третий
кит, без которого первые два не смогли бы удержаться на поверхности.
Это образование, то есть подготовка кадров.
– Готовясь к
беседе, я поговорил с вашими коллегами и узнал поразительную вещь –
оказывается, в институте практически нет проблемы «утечки мозгов».
Как вам удалось добиться такой стабильности кадров?
– Все очень
просто. Мы не дожидались правительственных решений по этому вопросу,
а самостоятельно создали собственную, уникальную систему подготовки
молодых научных кадров. Причем таких, которые ни за какие деньги и
жизненные блага из России не уедут. Безусловно, часть наших
специалистов работают сейчас по контрактам за рубежом, немногие
уехали и на постоянное место жительства. Но остались на Родине
практически все гранды, те люди, вокруг которых создавались
советские научные школы и направления в области физики высоких
энергий. Остались вместе со своими учениками.
Когда в стране
отменили систему распределения молодых специалистов, мы поняли, что
ждать притока новых кадров неоткуда. И тогда создали учебный научный
центр, недавно отметивший десятилетие. В нем обучаются студенты
различных московских вузов, отучившиеся три курса и получившие
исходное, базовое образование. У нас же начинается специализация. К
работе с подрастающей сменой подключаются все наши основные
лаборатории. Студенты не только видят науку сегодняшнего дня, но и
сами непосредственно работают в ней. Нам удалось договориться с
бывшим Министерством образования, и наши студенты по окончании
обучения получают два диплома – базового вуза и нашего центра.
Причем в дальнейшем выпускники имеют возможность продолжить обучение
в существующей при ОИЯИ аспирантуре.
В результате создания
системы подготовки молодых кадров и в силу сохранения традиций,
заложенных нашими великими предшественниками, много талантливейших
ученых из бывших республик СССР теперь работают у нас. Так что впору
говорить не об «утечке», а о «притоке» мозгов.
По своей сути
наука интернациональна. В одном американском отчете я прочитал
цитату из произведения Антона Павловича Чехова, которую не устаю
повторять: «Не существует национальной науки, как не существует
национальной таблицы умножения».
– А как же быть с
национальным научным приоритетом?
– Да, были, есть и будут
национальные научные приоритеты, которые работают на престиж страны,
ее место в мировом сотрудничестве, но результаты исследований, еще
раз повторюсь, интернациональны. Поэтому мы уделяем столь
пристальное внимание работе с крупнейшими научными центрами
мира.
Американцы убедились в необходимости международного
сотрудничества на собственном горьком опыте. В отчете экспертов по
проверке хода строительства в США сверхмощного ускорителя с длиной в
окружности 87 километров констатировалось, что два миллиарда
долларов были буквально закопаны в землю, так как строительство было
заморожено, а велось оно туннельным способом. Главная причина –
нежелание использовать научные достижения других стран, привлекать
их к созданию уникального сооружения, а из-за этого непомерная
дороговизна проекта.
Сейчас американцы свои взгляды
пересматривают: готовится подписание уже в ближайшем будущем
генерального соглашения между нашим институтом и США. У нас побывали
заместитель министра энергетики и советник президента США по науке –
таков уровень готовящегося документа. Он обобщит практику нашей
совместной работы (а у нас 73 американских партнера) и определит
пути дальнейшего сотрудничества как в фундаментальной, так и
прикладной области. Можно сказать, растет научный вес Дубны, а
значит, и России.
Михаил КИРИЛЛИН.
Юрий ТУМАНОВ
(фото).
